Николай + Татьяна = Победа. (Татьяна Владина, Хабаровск) ~ Мы

В День Победы комполка издал приказ: считать их мужем и женой...

Китель Николая Михайловича Бакланова со всеми наградами весит девять килограммов: двадцать пять медалей и пять орденов. «Так что, – смеется он, – надеваю его теперь в редких случаях, тяжело уже!». У Татьяны Борисовны на кителе два ордена и 12 медалей – этакий женский, но едва ли облегченный вариант. Такие вещи, как известно, легко не достаются…

Финский «язык»

В сентябре 1939 года, когда началась 2-я мировая война, 17-летний Коля Бакланов пошел служить в Красную Армию. Из Вологодской области попал в Ленинград, и тут же его забрали в пехотное училище имени Кирова: Родина спешила ковать из своих мальчишек будущих командиров.

Коля оказался в спецроте с изучением финского языка, лыжной и разведподготовкой. И когда 30 ноября началась Финская война, курсантов этой роты сразу же прикомандировали ко 2-му отдельному легколыжному батальону особого назначения. Начались ночные вылазки в разведку, к знаменитой линии Маннергейма.

В ту ночь группа лыжников-разведчиков возвращалась с операции. И вдруг прямо над ними завязался воздушный бой: наш самолет схлестнулся с финским. Разведчики завороженно наблюдали за боем, а вскоре и за падением финского истребителя. «Кто видел, куда упал?! – встрепенулся командир. – Бакланов! Бери трех человек и без языка не возвращайся!».

Ползком разведчики подкрались к месту падения самолета и затаились. Из кабины, приволакивая ногу, выбрался финский летчик: попытался встать, но тут же снова упал. Разведчики припугнули его выстрелами, и он отбросил в сторону свой пистолет. Стали думать, как его доставить к комбату? Связали вместе две лыжи, прикрутили к ним финна и потащили, как ребенка на санках.

За этого языка 18-летний Николай и три его товарища были награждены медалями «За боевые заслуги». Как раз в то время советские войска уперлись в «непробиваемую» линию Маннергейма, и язык был необходим как воздух.

Вскоре был взят Выборг, финны запросили мира. В марте 1940 года Николай вернулся доучиваться в Ленинград.

Блокада Ленинграда

Когда немцы напали на Советский Союз, вокруг Ленинграда стали возводить укрепрайоны: рыли окопы, закладывали минные поля. Николай попал на станцию Молосковицы, где ему однажды даже пришлось рапортовать перед известным маршалом Куликом, позднее расстрелянным по приказу Сталина.

Там же Николай впервые увидел немецкие бомбардировщики.

– Они налетели внезапно, мы в это время рыли окопы. Самолеты спустились пониже, и от них одна за другой стали отрываться бомбы. И летят прямо на нас с диким свистом! Только успеваю прыгнуть в окоп: взрыв и темнота…

В тот налет Николай был ранен и контужен. Его нашли засыпанного землей, а в нескольких метрах на рябине болталась его простреленная фуражка.

– У меня-то прострелили только фуражку, а полковнику, что строил укрепление неподалеку, оторвало голову. Все его подчиненные тоже погибли…

Николай еще недавно проходил мимо них и ворчал: мол, устроили столпотворение: кони, повозки, люди. Заметно ж издалека!

– Полковник этот мне тогда посмеялся вослед: неужто, лейтенант, ты испугался немцев?..

Через месяц, когда Николай пришел в себя после ранения, их бросили в город Пушкино: нужно было сдержать немцев хотя бы денек, чтобы вывести все ценности.

– Помните памятник, где Пушкин сидит на скамейке? Вот, его тогда тоже вывезли.

Оставив «голый» город неприятелю, батальон Николая отправился сдерживать наступление немцев на знаменитый Невский пятачок, где через неделю из 200 человек в их батальоне осталось 40. А из 120 домов в деревне – ни одной целой трубы.

После войны школьники делали на этом месте раскопки. Вырыли произвольно квадратный метр земли: в нем оказалось 11 килограммов осколков, 134 пули и 1 бронзовый портсигар…

9 сентября 1941 года началась блокада. В сутки 12 – 15 боевых тревог, 350 граммов хлеба и 2 тарелки супа из концентратов. И еще стали делать хвойный настой, чтобы люди получали хоть какие-то витамины. Их развозили по частям в огромных цистернах: «Этот настой спас тогда многих».

– Но мы-то еще ничего, а гражданское население получало хлеба всего по 125 граммов «с огнем и кровью пополам», как писала Ольга Берггольц. Дети слабели, матери отдавали им свой хлеб и умирали сами. Это было действительно страшно!

Умереть всем сразу не давала только Дорога жизни на Ладожском озере. В январе 1944-го блокада была прорвана. А часть, где служил Николай Бакланов, получила название Ленинградской.

Курская дуга

Таня закончила Казанский мединститут. И после получения диплома тут же была распределена в 1442-й тяжелый артиллерийский полк начальником медицинской службы. И сразу же – на Курскую битву, на одно из самых страшных сражений Второй мировой войны. В двадцать-то лет!

– Меня часто спрашивают, страшно ли на войне? А как на ней может быть не страшно?!

Светопреставление под названием Курская дуга длилось 50 дней: 4 миллиона человек, 4 тысячи самолетов, 2700 танков крутились в одной гигантской кровавой мясорубке. Как после этого можно было не сойти с ума – непонятно.

– Помню, мне принесли первого раненого, молоденького мальчика. Нужно было ампутировать ногу: я режу его, сама реву взахлеб, а вокруг все грохочет, рушится, горит! Это был настоящий ад…

Но больше всего, признается Татьяна Борисовна, было страшно попасть в плен. На Курской дуге в плен взяли ее подругу Наташу Крылову, позже, уже в Европе, санинструктора Аню Кудряшову.

– Один наш раненый солдат остался под танком, немцы подумали, что он мертвый. Он рассказал нам, как фашисты пытали наших девчонок: практически резали их на куски…

Когда же 23 августа сражение было закончено и армия покидала место боя, все вокруг было усеяно покореженными танками, обломками самолетов и могилами – жуткое гигантское кладбище!

За Курскую битву Татьяна получила первую медаль «За боевые заслуги». Когда прикрепили на гимнастерку медаль, она пошла в парикмахерскую и сделала первый в жизни перманент. Как взрослая.

Обвенчанные Победой

В начале 1945-го Николай и Татьяна попали в одну танковую бригаду, которая должна была идти на Вену.

С 4-го по 13 апреля шло сражение за Вену. Тогда погибли последние Танины подруги-коллеги, из всех в живых осталась одна она.

– Я помню, как мы въезжали туда. Красивейший город, ночная аллея Штрауса. У меня жутко затекли ноги, и, когда все слезли с танка, я тут же уснула. А утром зовут: доктор, просыпайтесь, будем есть конфеты! Вылезла – действительно, конфеты!

А после взятия города их всех перевезли в поселок Грюнербаум. Там такая трава была – зеленая-презеленая, и все утопало в гигантских, каких-то нереальных розах. Расселились в маленькие «пряничные» домики. И Танин домик вдруг оказался напротив домика Николая…

– Он говорил, что и раньше обращал на меня внимание, но тут мы уже стали встречаться всерьез!

И вскоре один из товарищей Николая его упрекнул: что ж ты, мол, замкомполка, с девушкой встречаешься, а не женишься? Нехорошо! И Николай написал рапорт: с такого-то числа прошу считать такую-то моей женой! И комполка дал приказ: с 9 мая 1945 года присвоить начальнику медслужбы фамилию Бакланова!

Когда же утром 9 мая радио голосом Левитана объявило о конце войны, что тут началось! Все словно с ума посходили: куда-то бегут, кричат, обнимаются. Командир соседнего полка упал на землю и стал кататься по траве, причитая: «Мамочка, я выжил, слышишь, мамочка!..».

– Патроны в воздух были расстреляны все, что были, – вспоминает Николай Михайлович. – Выкатили огромное количество бочек вина, правда, слабого – градусов 12. Водки солдатам мы не давали принципиально, поэтому пьяных в тот день не было…

Через два месяца они двинулись на Дальний Восток – воевать с японцами.

– Ехали целый месяц. Это было наше свадебное путешествие! – смеется Николай Михайлович.

После того как были побеждены и японцы, их часть осталась в приморском поселке Хороль. Вскоре родились сын и дочь. В 1953 году часть переехала в Хабаровск, и Баклановы остались здесь насовсем.

Собираюсь уходить, вдруг замечаю на зеркале в прихожей номер телефона и имя – Луана.

– Это дочь, – кивает Николай Михайлович. – Имя откуда такое? Ну-у, это у нас отдельная история! Когда мы жили под Веной, у нас был патефон: мы крутили пластинки, танцевали, и самое любимое у нас было танго «Луана». И вот когда родилась дочь, Татьяна настояла, чтоб мы назвали ее именно так!..